Эсфирь 4:1-14

Узнав об этом, Мардохей разодрал на себе одежды и, облачившись в рубище и посыпав голову прахом, ходил по городу, громко и горько рыдая, пока не дошел до царских ворот, — входить в царские ворота в рубище было нельзя. (И по всем областям, куда только ни доходило повеление царя и его указ, поднимался плач среди иудеев: народ постился, всюду слышались рыдания и причитания, и многие, облачившись в рубище, лежали среди пепла.) Вскоре служанки и царедворцы пришли к Эсфири и рассказали о Мардохее. Царицу охватил страх, и она послала Мардохею одежды, чтобы тот снял с себя рубище и надел их, но он отказался. Тогда царица позвала Хатаха, одного из приставленных к ней царедворцев, и отправила его к Мардохею узнать, что случилось и почему. Хатах пошел к Мардохею на городскую площадь, что перед царскими воротами. Мардохей рассказал ему обо всем, что случилось, и о том, сколько серебра пообещал Аман отвесить в царскую сокровищницу за уничтожение иудеев. Мардохей передал Хатаху и список обнародованного в Сузах указа об уничтожении иудеев, чтобы тот мог показать его Эсфири, рассказать ей всё и просить ее отправиться к царю с мольбой о помиловании своего народа. Хатах вернулся к Эсфири и пересказал ей слова Мардохея. Выслушав его, Эсфирь велела передать Мардохею: «Все царские слуги и подданные всех областей царства знают, что любой, кто, не будучи званым, войдет к царю во внутренний двор, будь то мужчина или женщина, по закону должен быть убит — разве что протянет к нему царь свой золотой скипетр и оставит в живых. А меня не звали к царю вот уже тридцать дней». Слова Эсфири были переданы Мардохею, и в ответ он сказал ей: «Не думай, что в царском дворце тебе не грозит та же участь, что ждет всех остальных иудеев. Если ты сейчас промолчишь, то помощь и избавление будут дарованы иудеям иным путем, а ты и весь род ваш погибнете. Как знать, быть может, для этого времени ты и достигла царского звания?»